Просьба о помощи

 
 

Публикации в СМИ

 
 

Фотографии

 
 

Выписки из истории болезни

 

Публикации в СМИ
 
 


Бремя Памяти 

Усть-Каменогорский юнец Семен Абдухаликов(Сильченко) с детства мечтал служить в Морфлоте. И потому, когда в 1958 году начался призыв восточно-казахстанцев в ВМФ, он всеми правдами и неправдами добился того, чтобы оказаться в числе именно этих "счастливчиков". Героическая романтика морских сражений плюс юношеская фантазия рисовали в воображении самые радужные перспективы будущей флотской жизни. Поначалу так и было. Немало месяцев мечтал Семен о том, как после прохождения воинской службы на эсминце в Североморске, он останется сверхсрочником на одной из атомных подлодках, которые только-только начинали бороздить океанические глубины. Все перевернул 1960 год. Год, вовлекший героя этой истории в самые невероятные и трагические события.

АВАРИЯ НА ПОДЛОДКЕ К-19

Во время учений североморские эсминцы нередко находились на обеспечении у проходивших испытания атомных подводных лодок. В их задачу входило сопровождение субмарин с ядер­ным сердцем" и при необходимости оказание всяческой помощи. Поэтому, когда экипаж эсминца "Оживленный", на котором служил Семен Абдухаликов, получил радиограмму прибыть в заданный квадрат в районе острова Медвежий в Норвежском море, ни у кого это распоряжение не вызвало тревоги. Как выяснилось чуть позже, на одной из первых советских атомных подлодок №520 произошла авария: в ядерном реакторе образовалась трещина. Эту лодку тогда сопровождал эсминец "Бывалый". Но по существовавшему незыблемому правилу, в подобных ситуациях на борту субмарины должны были оставаться только коммунисты и комсомольцы. А потому, как только стало понятно, что последствия аварии могут оказаться самыми серьезными, беспартийных членов экипажа подняли на борт "Бывалого" и отправили на базу. А "Оживленный" прибыл ему на смену, когда трагедия уже совершилась. Разыгравшийся шторм, долго мешавший эсминцу пришвартоваться, наверное, тоже сыграл свою роль. Однако люди и на лодке, и на корабле до конца еще не осознавали размах произошедшего - даже те, кто находился непосредственно в реакторном отсеке. Что было для них в тот момент страшнее: максимальные дозы облучения или адское пекло (температура в отсеке поднялась до 700 градусов). Как оказалось, на лодке не было специальных термостойких костюмов. Один такой комплект, позволявший при высокой температуре продержаться хотя бы 15 минут, был лишь на корабле. Члены экипажа лодки облачались в обычные водолазные костюмы, которые, конечно, не спасали тел, а дыхательные пути, и вовсе никак не защищенные, буквально пеклись. Люди не выдерживали и нескольких минут. Уже вскоре на верхнюю палубу "Оживленного" начали поднимать тех, кто работал в реакторном отсеке и пытался заварить трещину. А вот тут становилось заметным, каковы последствия радиационного облучения. Семену Абдухаликову запомнился один лейтенант с подлодки, который уже не мог самостоятельно двигаться. Тот слегка провел рукой по голове, а вслед за паль­цами потянулись клочья волос. На лице же подводника были явные признаки лучевой болезни, известные даже школьнику, изучавшему основы гражданской обороны: расползающиеся кровоточащие язвы. Ближайшая участь этих подводников была понятна всем, кто их видел. Но в истерику никто не впал. Каким-то образом о случившемся узнали американцы. Над лодкой и эсминцем постоянно барражировал вертолет, назойливо круживший вокруг и норовящий подлететь как можно ближе. От этой наглости наши матросики пришли буквально в раж. Чего только не кричали они вверх; от оскорбитель­ных слов, заглушаемых шумом мото­ров и плеском волн, дело перешло и к оголенным седалищам, лихо демонстрируемым непрошенным на­вязчивым "смотрителям". Вертолет улетел только тогда, когда шевельнулось дуло пушки, нацеленное на него. Почти двое суток провел эсминец "Оживленный" близ лодки № 520 - до тех самых пор, пока не доставил ее на базу. 10-40 метров, отделяв­ших корабль от лодки, - не расстояние для прямого излучения, поступающего из поврежденного ядерного реактора. Стоит ли говорить, что облучению подверглись все члены и надводного корабля. Еще до прихода на базу, бортовой медик подносил к кому-то из ребят дозиметр, который не показывал цифры менее 270 рентген. Но тогда матросам объяснили, что "зашкаливание" прибора - результат прикосновения матросов к подводникам, которых выносили на корабельную палубу: мол, радиационная пыль осела в это время на их одежде. И ни у кого тогда не возникло сомнении, что может быть иначе. Это уже много позже стали зарождаться сомнения: ну какая пыль на телах абсолюте голых подводников (их форму оставляли внизу, уже на корабле выдавая им новую) или на верхней палубе эсминца, который находится в открытом море, а не в пыльно-сухой пустыне? Вопросы о не­поправимом вреде здоровью появились еще позже. Эти события остались неизгладимы в памяти Семена Михайловича. Как, впрочем, и скоростная амнезия армейского руководства: вскоре после ава­рии было написано ходатайство о пре­доставлении звания Героя Сойотского Союза семерым членам экипажа под­водной лодки № 520. Но в связи с особой секретностью происходящего, просьба была отклонена. Так имена героев были стерты из нашей общей памяти. Вспоминают о них только те, кто знал их лично - редкие сослуживцы, сумевшие дожить до сегодняшних дней, да родные... 

ДУБЛЬ ПОЛИГОН 

В конце того же, 1961 года эсминец “Оживленный” опять оказался в центре опасных военных игрищ. Правда, место действия сменилось. На этот раз это была Новая Земля, где помимо Семи­палатинского полигона, тогда проводились ядерные испытания. На этот раз корабль пробыл на обеспечении около четырех месяцев: доставлял бое­головки, ракетное топливо, проверял готовность ближайших наземных населенных пунктов (людей оттуда выселяли заблаговременно). А 4 ноября (канун ноябрьских праздников неизменно сопровождался демонстрацией Западу советской военной мощи) самолет сбросил атомную бомбу в пролив Маточкин Шар в непосредственной близости от эсминца. Экипаж невооруженным взглядом наблюдал и за взрывом, и за растущим вверх мистически-жутким «грибом». А в след за этим корабль отправился непосредственно на место взрыва, чтобы провести необходимые замеры и исследования…

МОРАТОРИЙ НА СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Пошли годы. Семен Михайлович Абдухаликов демобилизовался и вернулся в Усть-Каменогорск.  Естественно в его военном билете нет никаких пометок об участии в ядерных испытани­ях и аварии на атомной подводной лодке. Да в те годы он об этом и не задумывался. Впрочем, как и еще много лет спустя. До тех самых пор, пока организм, закаленный студеными северными водами и серьезными ' занятиями спортом (С. Абдухаликов - мастер спорта по боксу и кан­дидат в мастера спорта по тя­желой атлетике), не начал сдавать. Сегодня (уже живя в Семипалатинске), Семен Михайлович с горькой улыб­кой называет себя рухлядью. Позади два инфаркта, четыре инсульта (два из которых - с кровоизлиянием в мозг), операция по удалению надпочечной кисты, имплантация искусственного элемента в сонную артерию, нарушение бокового зрения (вернее, полное его отсутствие). Врачи удивляются, что он вообще еще живет. Не так давно он получил II группу инвалидности и пособие в...1000 тенге. Это при том, что только два основных препарата, которые ему постоянно необходимы, стоят 4000 и 2000 тенге. Теперь ежемесячно он вынужден решать дилемму: оплатить коммунальные услуги и купить немного продуктов, оставшись без медицинских препаратов, или купить все необходимые лекарства и немного продуктов, обрастая коммунальными долгами? Вопрос этот мучителен настолько, насколько и унизителен. Несколько раз Семен Михайлович пытался делать запросы в различные ведомства, чтобы доказать свое право на дополнительные льготы или пособие, как участник ядерных испытаний и устранения аварии на атомной подлодке. Сделать это сегодня достаточно тяжело. Во-первых, бортовые номера военно-морских единиц в прежнее время меняли ежегодно. В 1960-м году у эсминца "Оживленный" (а это "неофициальное" имя корабля) был № 520, у подлодки - № 529. Значит, нужно искать архивные сведения именно за тот год. Но все секретные советские военные архивы ныне хранятся в России. Однако сведения об аварии на лодке № 520 сохранены и, судя по всему, отчасти рассекречены. Ведь в основу недавно вышедшего на экраны остросюжетного фильма "К-19" положены именно те события, в которых принимал участие и наш герой. Об этом говорят многочисленные мелкие детали, имевшие место в реальности и достаточно точно воспроизведенные в фильме. Но дело Семена Михайловича осложняется еще и тем, что в 1964 году, уже вернувшись из армии, он взял девичью фамилию матери - так сложились семейные обстоятельства. И вот уже 40 лет он живет под фамилией Сильченко. В военных же архивах времен его службы в армии он числится как Абдухаликов. Из Казахстанского Министерства обороны, куда Семен Ми­хайлович еще несколько лет назад послал запрос, ответ так и не пришел. А недавно он обратился в городской военкомат, но там ему ответили, что ответа нужно ждать не менее года. Однако Семен Михайлович не уверен, что он сумеет прожить так долго.
      Между тем, в Семипалатинске живет Б. М. Мукашев - еще один бывший подводник, который примерно в те же годы служил на другой подводной лодке и не один раз подвергался облучению в результате аварий на его субмарине. Он точно так же не один год пытался найти официальное подтверждение тому. Но на все многочисленные письма ответ пришел только из администрации Президента РФ В. Путина, в котором сказано, что "на некоторых подводных лодках действительно имели место аварии и утечки радиации". Как вы понимаете, это абстрактное письмо не имеет никакой юридической силы и не дает права на льготы.
     Так что же такое происходит с нами? Почему люди с подобными судьбами вынуждены унизительно доказывать свое право на помощь? Почему память о недавней истории и заслугах наших земляков стала вдруг непосильным бременем, от которого мы спешим избавиться? В Семипалатинске всего два человека, имеющих отношение к тем далеким событиям. Город не в состоянии решить их проблемы?!
     Редакция "НД" искренне надеется, что все инстанции, от которых хоть что-то зависит в судьбе бывшего моряка, это "что-то" совершат, а у истории жизни Семена Абдухаликова появится продолжение. Продолжение, а не грустное многоточие.

 

 

 

 


ВСЮ ПРАВДУ об аварии на атомной подлодке К-19 намерен открыть Семен Сильченко - единственный оставшийся в живых участник спасательной операции. 

   Сегодня в Москве на Кузьминском кладбище откроют памятник подводникам, погибшим во время аварии в 1961 году. Тогда реактор подлодки едва не взорвался - в противостоянии США и СССР это означало начало ядерной войны.
   Эта история только недавно получила огласку. Семен Сильченко - единственный из тех, кто участвовал в ремонте атомного реактора. Ветеран из Семипалатинска решил познакомить читателей "Жизни" с частью своих мемуаров, которые он готовит к публикации:
    - История должна сохраниться неискаженной. Это нельзя забывать...

ШТОРМ

   Об аварии на подлодке Семен Сильченко, матрос эсминца «Оживленный», узнал за 10 минут до того, как отправиться к гибнущей подлодке. Тогда адмирал Северного флота Чабаненко обратился к команде "Оживленного": "Я не имею права в 9-балльный шторм отправлять вас в море, но случилась беда. Я не приказываю. Я прошу Вас помочь!".
   -  В море нам казалось, что волны переломят корабль напополам, - вспоминает Сильченко.
   - Но уже через четыре часа мы подошли к "К-19".
    За это время американцы дважды  предлагали  помощь подводникам, но команда отказалась. Лишь один матрос прыгнул с лодки и сумел доплыть до американской базы. Позже его воспоминания легли в основу американского фильма "К-19 Оставляющая вдов", снятого в 2002 году. Вплоть до этого момента военные историки о катастрофе предпочитали молчать.

СПАСЕНИЕ

    Когда "Оживленный" подо­шел к подлодке, ситуация была критической. Температура в реакторе поднялась до 700 градусов, а в смежном отсеке до 100. Экипаж лодки стоял на палубе:
    - Картина была страшной: замерзшие моряки, обнимая друг друга, поднимались с колен, - вспоминает Сильченко. - Раздеваясь догола, матросы переходили к нам. Многих рвало. Даже после обработки палубы хлоркой радиационный дозиметр зашкаливал...
    Спасение экипажа - лишь полдела. Нужно было починить реактор, который мог взорваться.
    - Я вместе с четырьмя матросами корабля перешел на подлодку, - рассказывает Сильченко. - Помог двум машинистам надеть защитный костюм весом более 20 килограмм. Проводил их до реакторного отсека...
    В эпицентре «ада» первая пара находилась около 18 минут. Затем туда отправились два офицера и завершили сварку лопнувшего корпуса реактора. Через 50 минут ремонт был успешно окончен. Лодку взяли на буксир и повели на базу Западную Лицу.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

    Угроза катастрофы миновала, но многие заплатили за это жизнью и здоровьем.
    - Возвращение было мрачным. Подводники не подавали виду, пытались шутить спрашивали, у всех сигареты. А на берегу нас ждали около двух десятков карет скорой помощи. Тех, кто работал в реакторе, на носилках выносили. Я видел, как один из них провел рукой по голове, и волосы остались на его ладони. Лицо пожелтело, распухло, покрылось кровоточащими прыщами. Адмирал Чабаненко снял тогда перед ними фуражку: «Простите, что не уберегли!»...
   В течение месяца скончались все, кто заходил в реактор подлодки, и несколько других членов экипажа. В Западной Лице им соорудили два памятника, а позже останки были перезахоронены в Североморске. Приказ о присуждении звания Героев Советского Союза всем, кто латал аварийный реактор, был отвергнут Хрущевым со словами: "За аварии наград не даем!"

ПАМЯТЬ

    Сегодня хронику тех событий описывают оставшиеся в живых члены экипажа К-19: Стрелец и Погорелое, и их коллега, бежавший с лодки. Но из тех, кто ремонтировал реактор, выжил только Сильченко. Ветерана возмутило, когда вдруг нашелся еще один «спаситель» - второй командир подлодки Багацкий.
    - Я написал письмо в министерство обороны России, - говорит ветеран. - Там выяснили, что Багацкий к моменту аварии был освобожден от должности 2-го командира "К-19".
    Сильченко надеется, что его мемуары помогут сберечь историю аварии от таких искажений - ради памяти тех, кто тогда спас мир от катастрофы.